Книги: на русском вышло жизнеописание Питера Молинье, автора серий Populus, Black & White и Fable
Издательство «Бомбора» сообщило, что на российских полках появилась книга «Питер Молинье. История разработчика, создавшего жанр «симулятор бога». Она написана французским игровым журналистом Рафаэлем Люка (Raphaël Lucas). В ней он вместе с самим Молинье прослеживает весь путь игрового антрепренера и разработчика от первых продаж до нынешней работы в 22Cans. Публикуем отрывок.
POPULOUS (1989, ELECTRONIC ARTS)
Студия получила внимание прессы после своего порта Druid II и создания Fusion, но по-настоящему вырваться на видеоигровую сцену Bullfrog удалось только благодаря Populous. До этого момента подавляющее большинство варгеймов или стратегий были пошаговыми (например, вся продукция компании SSI того времени) и использовали шестиугольники для построения ландшафтов, но при этом испытывали острую недостаточность по части графического исполнения. Если вам не по душе примитивные карты и бесконечные меню, игры вроде UMS: The Universal Military Simulator вряд ли привлекли бы ваше внимание…
Хотя Питер настаивает, что в разработке Populous не было ничего преднамеренного, мы все же можем похвалить способность команды вовремя принимать правильные решения: изометрическая проекция, которая ставила игрока в положение божественного наблюдателя, одновременно отстраненного и способного взаимодействовать с этим миром; ИИ населения, которое постоянно стремится строить новые здания, отбирая все больше и больше земель у противостоящего народа; управление, упрощенное до десятка понятных иконок, что сделало игру доступной для большего количества людей; использование клавиатуры и мыши для перемещения по карте и непосредственного взаимодействия с миром; оригинальная тема религиозной войны.
По сравнению с другими играми в подобном жанре на рынке, Populous — это живущая, кишащая, роящаяся вселенная: все в ней копошится, движется, реагирует на малейшее нажатие. Возможно, именно это немедленное взаимодействие с окружением сделало игру Питера, Гленна и Кевина такой успешной. В 1989-м уже чувствовалось влияние Dungeon Master — ролевой игры, которая произвела революцию во всей индустрии и привела ее в эпоху более эргономичных и отзывчивых игр. Разработчики, раскидывавшие элементы управления по всей клавиатуре и иногда даже сопровождавшие тайтлы многостраничными инструкциями, вдруг стали прислушиваться к урокам Дага Белла: «А почему бы не использовать в игре мышь?». Как и Populous, Dungeon Master полагалась на ограниченное число взаимодействий игрока с окружением, но каждое из них оставляло неизгладимое впечатление. Любой геймер того времени помнит, как впервые нажимал кнопку на экране, и опускающаяся решетка падала прямо на мумию, сокрушая ее своим весом. Этого простого физического действия было достаточно, чтобы почувствовать себя в центре событий — погружение было полным. То же касается блоков земли, которые в Populous можно добавлять и убирать на лету простым нажатием.
Год спустя Ultima VI: The False Prophet, на которую тоже повлияла Dungeon Master, позволила игрокам подбирать любые предметы в игре и перетаскивать их в инвентарь. На протяжении последних пятнадцати лет игроки восхваляют механику «хвата» из Ico и Shadow of the Colossus, бесспорных шедевров Фумито Уэды. По сути, все это — повествовательное и эмоциональное развитие того, что Dungeon Master уже ввела в практику в 1986 году: нажмите левую кнопку мыши, чтобы схватить предмет в мире или инвентаре, затем удерживайте кнопку и двигайте мышь, чтобы переместить этот объект… Populous вызывает похожие ощущения, когда вы топите вражеские юниты, убрав все блоки под их ногами, или разравниваете территорию, создавая идеальные земли для расселения и расширения своего народа. Игрок находится в центре событий и влияет на этот мир самым радикальным образом, иногда смертельным для его обитателей, и все это происходит благодаря простейшим щелчкам мыши — прямо как Питер с палкой наперевес когда-то вершил суд над муравейниками у болота в деревне Коув.
Другая причина успеха Populous — ее изометрический вид. Такое исполнение не было в новинку, многие разработчики использовали изометрию с середины 1980-х годов, в частности Ultimate Play the Game, первая студия основателей Rare. Knight Lore (1984), Alien 8 (1985), Nightshade (1985), Gunfright (1986) или Pentagram (1986) использовали все возможности изометрии в жанре action-adventure. Позже RPG, action-RPG, стратегии и другие игры использовали изометрический вид на расстоянии от места действия и главного героя (или героев) с требующими сноровки углами обзора, отсылая нас к идее управления аватаром как игрушкой. В изометрическом 3D нет погружения в тело персонажа, в отличие от камеры от первого или третьего лица, он же вид сзади. Логично предположить, что такая перспектива предпочтительна для тактических игр (T-RPG, менеджмент, CRPG), когда четкость действий имеет первостепенное значение, а персонажи выступают лишь пешками, которые нужно передвигать по полю. Гораздо реже такой вид применялся в приключенческих играх и action-RPG 1990-х годов.
В Populous камера возвращает игрока в его божественное положение, откуда он может управлять своим народом лишь косвенно, путем создания символов и/или избранного помазанника, за которым все будут следовать, изменений ландшафта, которые открывают людям новые возможности для дальнейшего расселения, обрушения бедствий на противостоящий народ и многого другого. Именно эта двойная перспектива, одновременно погружающая в игровую вселенную и удаляющая от ее событий (мы воздействуем на мир физически, но не управляем этими человечками), сделала тему божественности и сам термин god game столь актуальными. На самом деле, Populous — это не столько стратегия, игра про управление поселением или бессознательная критика религии (ведь мы убиваем, разжигаем костры и жертвуем собой ради собственного бога, когда тот не занят потоплением целых популяций), сколько проект о заражении идеями, о меметике: каждый бог (или религия) распространяет влияние на постоянно меняющийся мир подобно вирусу в теле, беспрестанно воспроизводя самого себя, и при этом каждый верующий (по очевидным техническим причинам) идентичен другому.
Наконец, маленькие человечки, ожившие в этой игре, оживут снова в Powermonger, Syndicate и Fable.
«Я всегда находил захватывающим такой масштаб взаимодействия: с сообществом, а не с отдельным человеком. Наверное, все это основано на событиях, которые я живо помню. Первое из них — это рассказ из сборника ужасов, который я прочитал, будучи подростком. Я не помню имени автора, но речь там шла о человеке, который запер крошечных людей в клетке и каждый день наблюдал за ними, пытая их физически и психологически. И в самом конце они ему отомстили. Вторым событием была игра Little Computer People (1985, Activision). Там был человек, которым можно управлять командами с клавиатуры. Если игрок не взаимодействовал с ним, он просто жил своей рутинной жизнью, и я находил этот процесс очаровательным. А третьим вдохновением оказался эпизод сериала “За гранью возможного” под названием “Песчаные короли”. В нем ученый открыл расу разумных насекомых, затем поместил их в стеклянный контейнер и стал наблюдать за ними. Насекомые, в свою очередь, начали считать его своим богом, возводить ему статуи, а в конце концов сбежали, убив его. Очевидно, что тема влияния на целый мир всегда существовала и вне игр. Это ведь так захватывающе — осознавать, что ты находишься вне такой вселенной и можешь разрушать ее, улучшать, преобразовывать. Тогда я задумался: “Что будет, если я возьму палку и начну ковыряться в муравейнике?” А что случилось бы, если в эпизоде “Песчаные короли” тот ученый не был бы так жесток по отношению к насекомым?»
Пресса тогда не ошиблась. В 19-м выпуске Ace за апрель 1988 года Энди Смит рекомендует игру Populous всем, даже любителям shoot ’em up, настолько динамичной и доступной она получилась. В Zzap!64 (48-й выпуск, апрель 1988-го) два рецензента даже принимают обличья Бога и Дьявола, делясь восторженным мнением о Populous… В общем, оценки везде отличные.
Populous — шедевр.
«Через три недели после выхода Populous в офисе Bullfrog зазвонил телефон: это был Дэвид Гарднер из EA, который и по сей день остается моим другом. Он сказал: “Я просто звоню, чтобы сообщить, что продажи Populous идут очень хорошо. Но у нас тут ЧП: копии игры заканчиваются, нужно отпечатать больше дискет…” Затем Дэвид произнес невероятную фразу: “Каково это — быть миллионером?” Он тогда не упомянул, что пройдет еще девять месяцев, прежде чем мы увидим хоть какие-то деньги за Populous от Electronic Arts. В тот момент все изменилось, и начали происходить поистине странные вещи».
Например, был звонок от японской компании Imagineer. «На другом конце кто-то сказал мне: “Нам очень нравится Populous. Мы сейчас находимся в Великобритании, так что наш президент мог бы зайти к вам в офис — нам хочется поговорить о вашей игре. Знаете, Populous могла бы обрести огромный успех в Японии”, и я вроде как согласился. А потом их президент приехал в ту ужасную каморку, где была наша студия, и пока он поднимался по лестнице на верхний этаж, его увидела Кэт. Она схватила метлу и стала колотить его, чтобы выгнать из здания. Она подумала, что мужчина хочет напасть на нее. Так что он позвонил нам и сказал: “Я стою у двери и не могу войти из-за какой-то сумасшедшей женщины”, поэтому мы спустились за ним сами. А ведь он был президентом компании с миллиардным оборотом, у него были личные водители и все такое. Подобные безумные события начали происходить с нами одно за другим».
Лягушка все растет, растет, растет… а Питер, все сильнее и сильнее погружаясь в работу, нанимает новых людей.
«Мы наняли Пола Маклафлина, с которым я до сих пор работаю в 22Cans — он сейчас прямо передо мной! Это один из лучших художников в отрасли. А Шон Купер пришел к нам еще подростком: он был безработным и проходил программу обучения молодежи. Populous оказалась невероятно успешной. Мы не заработали миллионы, которые обещал Дэвид Гарднер, но все же это был грандиозный успех. По большей части фурор был связан с прессой: я помню, как меня впервые показали по телевизору, а потом была масса интервью и статей в журналах. Нас приглашали на встречи с издателями по всему миру, и мы даже ездили к некоторым разработчикам игр. В течение тех девяти месяцев я писал код для Powermonger, занимался связями с прессой, нанимал больше людей… Но мы все еще находились в одном кабинете, поэтому нам пришлось снести стену, чтобы его расширить. А потом, к сожалению, Кэт умерла. Квартира, в которой она жила, освободилась, и мы переехали. Это было сумасшедшее время, я очень остро это чувствовал. Мы все были в состоянии невероятного напряжения и не имели понятия, как вести себя дальше. Именно тогда я впервые увидел Bullfrog как компанию, а не как группу друзей, сидящих в окружении сигаретных пачек и банок колы».
Питер (Пэн) наконец-то нашел свой остров, свой рай, свою Нетландию и своих потерянных детей. Но нашего Питера, как и Питера Пэна, нельзя было назвать таким уж примерным персонажем: он был эгоистичен и проявлял все присущие человеку эмоции, иногда излишне увлекаясь. Наш Питер запомнился истериками, предметами, которыми швырялся в сотрудников, разбитыми аквариумами, нетерпением и постоянным желанием преуспеть, вести бизнес, продавать. Он хотел забыть о том, кем был в детстве, забыть ужас школы и постоянно переходить от одного проекта к другому. Нескончаемая работа, непрекращающиеся попытки заполнить душу, чем-то занять время, нагнать его. Но этот неуловимый поток всегда протекает мимо слишком быстро.
«Чтобы заработать больше денег, нам нужно было шикарное продолжение Populous, так что после Powermonger я разработал Populous II. Но в то время в индустрии видео игр существовала одна странность: создание сиквелов игроки не одобряли. Они говорили: “Да вы просто недостаточно изобретательны”. Пресса и геймеры не хотели прямых продолжений, что кажется невероятным в наши дни, потому что сейчас все только и говорят, что о создании франшиз. Поэтому, когда мы закончили Populous, ни я, ни Гленн, ни кто-либо еще не задумывались о сиквеле. Как только нам удалось выпустить Populous, мы сразу начали думать о следующей игре, к которой приступили, когда расширили штат. У нас был подросток по имени Адриан Мур — попеременно звукорежиссер (Populous), а потом и дизайнер (Framed), с которым, как ни странно, я разговаривал буквально сегодня утром. Тогда он был обычным пятнадцатилетним парнем, который пришел помочь нам в разработке уровней. В этом ему также помогал Алекс Троуэрс, который до сих пор работает в индустрии».
Вы когда-нибудь слышали про Роджера Кормана, режиссера и продюсера фильмов категории «Б», чья фильмография буквально растекается по страницам Википедии? Под его руководством Фрэнсис Форд Коппола, Джеймс Кэмерон и Мартин Скорсезе снимали первые работы, учились этому ремеслу, пробовали силы в любых жанрах, лишь бы их фильмы приносили хоть какие-то деньги. В Питере есть что-то похожее — эта способность подмечать молодые, часто незначительные таланты и развивать их (при этом выплачивая им гроши или вообще ничего). Bullfrog быстро стала местом притяжения молодых дарований, иногда еще совсем подростков, уже начавших нелегкий путь прикладной разработки.
Тик-так, тик-так. Время шло, наполняясь все новыми и новыми занятиями, собеседованиями, строчками кода, которые нужно набрать, играми, в которые нужно поиграть. И снова кранч: Bullfrog существовала в состоянии постоянных переработок, в плену жесткого наркотика — того самого кранча, который так критикуют и справедливо осуждают в наши дни, когда речь заходит, скажем, о компании CD Projekt (серия The Witcher) и ее вечных проблемах менеджмента.
«Тогда мы почти все время работали, потому что любили то, что делали. Большинство из нас было примерно одного возраста и социального происхождения. Ни у кого не было девушки или партнера, разве что у Леса, который состоял в отношениях. У нас не имелось никаких обязательств, не было детей, ничего такого. Поэтому мы могли свободно заниматься нашим любимым делом сутки напролет: работали вместе, общались друг с другом, просто обсуждали игру или смеялись над чем-то в ней. У нас не было собраний совета директоров или команды менеджеров, которые могли бы ограничивать нас и вносить правки. Мы просто были сумасшедшими молодыми людьми без каких-либо рамок, а в таких условиях идеи для игр исходили ото всех».
